Война! Какой её увидел старший техник лейтенант Б.В. Орлов.
К 110 — летию со дня рождения Бориса Орлова, первооткрывателя вольфрамо — молибденового месторождения.
2018 год! Вот уже 73 весны прошло с тех памятных событий победоносного и незабываемого мая 1945! Срок немалый и, тем не менее, в архивных документах периода войны, в том числе и письмах, мы находим всё новые и новые факты из жизни незнакомых, или уже известных нам людей. Вот один из них — Борис Орлов. Его знают в нашей республике как первооткрывателя вольфрамо — молибденового месторождения. Заслуга, которого не в том, что его отрядом (а именно Верой Флеровой) найдены в балке два кварцевых обломка с молибденитом — его находили и предыдущие геологи, а в правильном определении, что молибден — один из главнейших металлов исследуемого района! (одновременно искали и сурьму, и мышьяк).
У него были все основания остаться в тылу, но этот вариант он даже не рассматривал. Военно-патриотическое воспитание, полученное за годы учебы, сформировали в его сознании основные позиции настоящего гражданина своей страны, отступить от которых он не мог не при каких обстоятельствах, да и что такое служба в армии, он знал не понаслышке. В начале 1932 года он был призван в ряды Красной Армии рядовым. Это была одна из авиачастей, расположенная в самой восточной части нашей страны, где он освоил специальность фотограммометриста.
Как же складывались его уже фронтовые будни, раскроем на цитатах из писем, адресованных родителям В. Флеровой.
«Жизнь военного, особенно того, кто органически не переваривает систему военного образа жизни, не представляет интереса, но в дни войны – в дни, когда решается судьба России, трудно рассуждать об «интересах». Каждый гражданин по мере своих сил, выполняет то, что от него требует Родина». «С 1918 года в России было много сделано, много было и плохого, но в минуты, когда наша Родина стоит под ударом, всё прошлое = 0, важно, только настоящее. В настоящее время я нахожусь в одном из истребительных полков, расположенных на нашей д. в. (дальневосточная — И.Б.) границе, между г. Спасском и Ворошиловым (бывший Уссурийск). Работаю в разведочном отделе — начальником аэрофотослужбы, работа проста и её очень мало…. Жду, жду и жду пока японцы нападут, но так как они в настоящее время заняты на юге, у нас спокойно. Нарушений почти нет» (31.01.42 года.). «Тяжело быть вдали от родных мест и являться только свидетелем событий потрясающих мир. Но так надо. В течение этих 2-х лет, война здесь могла вспыхнуть каждую минуту. Да, и теперь еще нельзя определенно сказать, что здесь её не будет» (01.08.43г.). «Служу, веду занятия, выполняю учебные задания, много читаю. Проблема питания у меня, как у всех военных, очень проста: получаю норму, которой вполне достаточно — мясо, белый хлеб и т.п. «Наш сосед» ведет себя спокойно, поэтому мы можем тратить свои силы и время на учебу. Но, откровенно говоря, для меня служба в армии очень тяжела, давая аресты сержантам, я согласился бы лучше сам идти на гауптвахту, но так надо — без дисциплины армии быть не может» (от 12. 08. 43 год).
Применять дисциплинарные меры, к нерадивым подчиненным, Б. Орлову было нелегко и в мирное время. В 1936 году, будучи руководителем рудника, он уволил одного рабочего. Сообщая об этом решении В. Флеровой (своей жене) в письме (26.03.36 г.), он в большей степени хотел убедить себя, что поступил правильно: — «Сегодня рассчитал татарина и думал: у него семья, дети, он был голоден…. Здесь нужно смотреть на человека, как на трудовую единицу. Одна сломалась, ставь другую. Вот воля человека и заставляет меня двигать вперед вверенных мне 100 человек. Во время войны я буду вести 100 человек, также не думая, что у них есть дети, жена, и т.п. ».
Он был всегда примером для других и не только в вопросах законопослушания, но и по уровню своих знаний и в стремлении постоянно повышать свою квалификацию. «Купил справочник по аэрофотосъёмки. Думаю, что невредно будет поставить вопрос о постановке её на Кавказе. На конференции выскажусь». (В письме В. Флёровой от 15.01.35 г.).
Серьёзно занимаясь фотограмметрией, освоил знания и по аэросъёмке, что определило его основное направление службы во время войны. 03.08 1941 года он был направлен в 168 резервный авиаполк, ст. Тайсин, ДВК, с 02.02.1942 — начальник отделения аэрофотослужбы 627 батальона, а позже — нач. фотолаб. 14 отдельной роты аэрофотослужбы того же батальона.
«В моей военной карьере на днях должен произойти перелом: — возможно, поеду на фронт, как и все солдаты, верю, что останусь в живых. Я люблю жизнь, люблю работу, люблю нашу варварскую Родину, которая оказалась культурней всей Западной Европы и честнее Британии и США» (05.11.43 г.). «Но я уверен, что спокойно отдам всё для победы, — всё это жизнь! Не люблю я громких фраз о Родине, о патриотизме, о великом деле и т.п. Я знаю, что иного пути для русского человека, нет!» (01.08.43 г.).
Природа наделила его душу чувством сопереживания и сострадания, а жизнь — отшлифовала, потому слова — сочувствия, по — особому эмоциональны, и они — в каждом письме. «Для меня война началась с 1936 года, когда я потерял Верочку, потерял не просто, а мгновенно, был свидетелем её гибели, а последняя была равносильна смерти на полях сражения. Я ощутил всю глубину потери любимого человека, потому мне особенно понятны чувства людей, которые в наши дни теряют милых и любимых. Это непомерно тяжело, это калечит, оставшихся в живых. Никакие слова не могут передать это чувство» (01.08.43 г.).
В начале 1944 года Б. Орлова вызвали в столицу нашей Родины. «…В Москве мне сообщили, что уже есть приказ о моём отзыве, который уже направлен по «военной линии». У меня нет никаких оснований считать, что это не соответствует действительности, потому остаётся только ждать» (05.02.44 г.). «Пишу в пути на фронт. Наконец, после 2-х лет и 8 месяцев, я попал на Запад. Жив, здоров, настроение бодрое. Будущее…?! Оно туманно, но сквозь туман блестят лучи мира, лучи победы. 17 — ые сутки я еду по России и чем ближе к фронту, тем сильнее оказывается влияние войны, которое я «своими глазами, а не через фильтр газетной цензуры, могу видеть войну со всеми её безобразными последствиями. Изменен облик страны, вид людей, настроение. На ДВК можно было лишь представить ужасы войны, а здесь о них говорят взгляды. Писать очень трудно, т.к. в вагоне — 40 человек, офицеров, которые проявляя свою индивидуальность, не дают возможности сосредоточиться. Как только приеду на место, напишу подробно обо всех моих делах» (06.05.44 г.). «… Я живу в польском местечке, которое и на карте с трудом найти можно. Дожди сменяются хорошей погодой. Болото, лес. Идут и идут войска; в воздухе самолёты, временами доносится гул арт. стрельбы…. Сколько жизней охваченных войной, сколько мелких радостей и большого горя. Как проходит мой день?.. Работаю 11 часов, немного читаю, слушаю радио, изредка хожу в кино. Вообще, я не испытываю тяжести войны, которая легла на плечи бойцов первой линии, поэтому не испытывайте за меня тревоги. Изменение Востока на Запад не принесло существенных перемен…. Живу одним — ожиданием конца войны. Уже скоро настанет день, когда будет закончен, «разговор пушек», и вздохнёт наш народ полной грудью. Результаты войны предрешены!.. Это ясно каждому солдату нашей Армии…. Пишите. Мы еще увидимся в 1945 году!? Так пишут все солдаты, где бы они ни находились» (27.06.44 г.). «Живу в сосновом бору, около развалин лесопильного завода, доволен, что распростился с болотами и непрерывными дождями. Польша — это страна, где ещё до сих пор владычествует католическая церковь: — костёлы, часовни, кресты, ксёндзы, монашки и молитвы. Люблин мне очень понравился, красивый город, а его костёлы и замки вызывают восхищение, разрушений почти нет; много жителей и, что поражает мужчин. Население к нам относится хорошо. Поляки с большим удовольствием вспоминают довоенную жизнь, немецкое господство им пришлось не по душе, а сейчас они в полном недоумении: — «Какое будет для них завтра?». Успехи нашей армии велики, но я все же не рассчитываю, что война может закончиться в 1944 — очень велика сила инерции машины уничтожения. Хочется, чтобы скорее наступил мир…. Надоела эта походная жизнь, однообразие военной службы…. Об этом говорят и пишут мне все мои товарищи, часть которых находится на линии огня. Об ужасах войны не хочется, не думать, не говорить, не писать…. В Люблине проезжал мимо знаменитого Майдана, где было убито колоссальное количество людей и, снятая с них одежда, валялась целыми горами» (03.09.44 г.).
«Наступил 1945 год. Война явно идёт к концу. И эта надежда даёт силы дышать. Наконец, немецкий зверь чувствует на собственной шкуре, что такое война!… Освобожденные люди, идущие из Пруссии, рассказывают о долгих годах в плену, в рабстве. Вчера разговаривал с 3 — мя французскими солдатами, которые пробыли 5 лет в плену. Теперь, счастливые и возбуждённые едут домой. Рад за них. Тысячи девушек возвращаются…. Конечно, трудно предсказать конец войны, но еще 2 — х наступлений Германия не выдержит. Если бы наши союзники перешли бы в наступление, то война бы закончилась к лету. А конец войны необходим, он необходим всем: — и тылу, и фронту. Лишь мразь земли русской, способна в годы войны наживаться и благодушничать. К, сожалению, то, что я видел, говорит: — «Такие люди есть!.. Они должны быть в первых рядах на линии огня, а они… в первых рядах «спекуляции». Ну, ничего. Скоро фронт пойдёт домой… Я уж, наверняка, приеду к Вам, приеду так, чтобы ехать на работу, а не на фронт. Не знаю, куда меня направят, но особенного желания, возвращаться на Тырны-Ауз, у меня нет. Я поеду туда, но на несколько дней. Слишком много хорошего связано у меня с этим районом… и слишком много самого тяжёлого. Пишу в пути, поэтому не знаю, когда попадет к вам письмо» (январь,1945 г.).
В середине января 1945 года Б.В. Орлов получил предписание прибыть в Москву, решался вопрос об отзыве его с фронта и начале трудовой деятельности. Но война есть война, и она вносит свои коррективы. «Прошёл месяц, как я вернулся в часть…. Я верил в то, что в Москве получу возможность…. Скоро вернуться. И на Тырны — Аузе и в Москве мне говорили, о необходимости работать, говорили о том, что отзыв уже послан, что специалисты (моего типа) остро нужны…. Теперь же я, просто не знаю, когда попаду на работу. Солдатчина и война мне уже опротивели на 100 %. Одно утешает: — гунов бьют. Горят немецкие города, бредут толпы «сверхчеловеков», немцы начинают понимать «сладость» войны…. Надеюсь, что они запомнят 1945 г., лет на 100! В городке, в котором я сейчас нахожусь, я беседовал с рядом пленных, в числе которых попался профессор, филолог (солдат – 40 лет). Все они твердят о том, что «Гитлеру Капут». Я стремился понять психологию этого «культурного немца». Мы говорили с ним часа три; говорили о фашизме, о литературе, о музыке, о Германии…. И всё — таки он немец, который убеждён в превосходстве немецкой рассы…. Сейчас еще трудно переварить все впечатления войны! И когда я смотрю на страдающих фрицев, я вспоминаю страдания наших женщин. Это не теоретические рассуждения, а то…., что я чувствую, что вижу» (26.02.45 г.). «Жизнь складывается не так как хочется. Самое главное конец войны близок. Я переменил род деятельности. Он также не опасен, как и предыдущий. Германия! Ей крышка. Наконец, я работаю над картой Берлина. Если бы мне в 1942 году, когда я был на озере Ханка, кто-нибудь сказал об этом, я рассмеялся бы, а теперь это — факт. Погода стоит великолепная. Лучи весеннего солнца говорят о жизни. Это последний год войны» (12.04.45 г.). «Вы меня знаете хорошо. Знаете, что я не могу прийти в восторг от пылающих зданий, разбитых квартир, книг, растоптанных сапогом солдата, детей, бредущих со старухами. Но мой разум говорит: — иначе быть не могло. Немцы никогда бы не поняли ужасов войны. Они бы опять пошли бы на бойню, насвистывая «Симфонию битвы». Теперь же они долго будут помнить русского Ивана….» (01.05. 45 г.).
Война – не самый подходящий период, для оценки благосостояния и технического оснащения народного и сельского хозяйства враждующей стороны, но если есть на что посмотреть, то и этот вариант нелишний. «Не буду отрицать, что путешествие за Одер лишено интереса. Оно раздвинуло рамки нашего преставления о жизни. Здесь люди жили хорошо. На полях я увидел рельсы с вагонетками. 2 — 3 дня я ломал себе голову: зачем они? А только потом понял, что это для развозки удобрений. Все здесь в блестящем порядке, все обработано, культурно; мелкое и крупное — всё добротно….» (01.05. 45 г.). Уже полтора месяца, как мой «боевой путь» принял другое русло. Новая деятельность приблизила меня к линии боевого соприкосновения; я увидел войну во всей «красе», но опять увидел, с точки зрения наблюдателя, т.е не подвергаясь непосредственной опасности…. Новые люди, новые взаимоотношения, новая обстановка, новая страна, но…. Желание вернуться на Родину и заниматься мирным трудом возросло. Надоела такая жизнь! Сейчас здесь весна, но холодно. Деревья уже оделись в свои зелёные костюмы. Тишина. Настроение у всех хорошее — последний этап войны. Не хочется думать о том, что на Востоке опять может возникнуть пожар. Эта мысль является каплей яда, отравляющий великий праздник Победы! Надеюсь, что в этом году я буду у Вас и за чашкой чая расскажу о маньчжурской границе, о Польше, о Германии» (01.05. 45 г.). «Не писал вам долго, потому что немного «приболел», а до этого времени было очень мало. Кончили войну…. Погода стоит хорошая. А самое главное — это мир. Нет сводок информбюро. Нет ужаса смерти. Когда вернемся? Не знаю. Я уже потерял надежду на возвращение» (02.06. 45 г.). «Только здесь по настоящему познаёшь, что такое тоска по Родине. Германия! Польша! Возможно, что в мирное время, путешествие по ним могло доставить удовольствие. Но среди огня и дыма — это удовольствие не из особо приятных. Как хорошо, что всё это уже в прошлом. Стремление попасть на Родину охватило большинство. Каждый мечтает о возвращении. Прекрасный конец Германии. Теперь нет другой мысли, кроме возвращения» (11.06.45г.). «Дни бегут, тоска по Родине растёт с каждым днём. Здесь всё надоело, хотя беспристрастно говоря, живу я в хорошеньком городишке, на берегу озера. Имеется хороший парк. Работы нет никакой. Сплошное убийство времени. Мечтаю о том времени, когда сброшу военную форму и буду жить по-человечески, а до тех пор перенесём и это; За плечами осталось более тяжёлое» (20.06. 45 г.).
После демобилизации Б.В. Орлов вернулся в Нижний Баксан на тырныаузский комбинат….
Ещё в 1944, перед отправкой в Польшу, он заезжал туда на 2 дня. «Самое неприятное — это изменение людей. Я не нашёл никого из друзей. Большая часть погибла на фронте, часть ещё на Востоке, часть… изменилась настолько, что узнать их трудно. Конечно, условия жизни очень тяжёлые, мне кажется, что сила «сопротивления» людей оказалось малой. Изменения в стране настолько велики, что, невольно, поражают взор свежего человека. Естественно, я ожидал встретить много безобразного, но встретил всё то, о чём с таким негодованием писал С-Щедрин — «Да, жизнь стала далеко не белой штукой» (05.02.1944 г.).
Письма Бориса Владимировича это — настоящий бюллетень достоверной информации о событиях военных действий (1941 – 1945 гг.) и об участии его в них, с фактами из биографии, и раскрытым внутренним миром. Будучи отчизнолюбом, он испытывает ноющую, гнетущую боль за поруганную страну, за смерть миллионов людей, и подбирает ряд красноречивых эпитетов, чтобы выразить гордость за успехи Красной Армии и разгром фашизма. Чувство тоски по Родине прописано в таком «миноре», что невольно ощущаешь глубину душевного состояния человека, воевавшего на чужбине! Как человек, владеющий художественным словом, а литература и музыка продолжали его интересовать и во время войны, у него прекрасный слог, и отчётливо выражена мысль. Курс, пройденный, в художественном училище, и знания по фотосъёмке, дали возможность, сфокусировать и выделить главные, наиболее яркие события. В целом раскрыта новая страница из жизни офицера Красной армии и его взгляд на окружающую действительность Великой Отечественной войны!
Журнал «Литературная КБР», 2, 2018 год.
Автор статьи: Белоцерковская Ирина Николаевна — заведующая сектором естественной истории ГКУК «Национальный музей КБР».
