Деятельность

Ф. Р. НАКОВ. ЧЕРКЕССКАЯ РЫЦАРСКАЯ КУЛЬТУРА (ЧАСТЬ 3)

Доклад Феликса Руслановича Накова на Всероссийской научно-практической конференции Война и воинские традиции в культурах народов Юга России (VII Токаревские чтения). (ЧАСТЬ 3)

Эта система воспитания рыцарей была настолько эффективна, что в том или ином виде ее старались получить и соседние народы. Вот что по этому поводу написал молдавский господарь Дм. Кантемир: «Их страна (Черкесия – Н. Ф.) является школой для татар (крымской элиты, включая крымских ханов – Н. Ф.), из которых каждый мужчина, который не обучался военному делу или хорошим манерам в этой школе (черкесское воспитание – Н. Ф.), считается … нестоящим, ничтожным человеком» [19, с. 100].

Об этом же сообщал В. А. Потто: «Ингуши, осетины, чеченцы отправляли своих детей в Кабарду учиться приличиям и этикету, и фраза «Он одет», или «Он ездит (на коне – Н. Ф.) как кабардинец» звучала величайшей похвалой в устах соседнего горца» [17, с. 344, 345].

Как уже говорилось раннее, слово «рыцарь» происходит от немецкого слова Ritter – всадник. И как в любой всаднической культуре у адыгов очень высок был культ коня, в буквальном смысле «достигал небес». По-черкесски «Млечный путь» называется «Шыхулъагъуэ» — след прогона (небесных) коней. В древнейшем эпическом памятнике народного творчества адыгов – эпосе Нарты, когда задают вопрос — как выглядит герой, то спрашивают о «шыфэ-лIыфэ», т. е. как выглядит конь и лишь, потом как выглядит воин [14, с. 283].

В эпосе богатырский конь подвергает героя испытаниям, унося его в небо, пересекая море, проскальзывая меж скал, и после того как конь убеждается в мужестве и силе всадника, то приносит ему клятву «уэ лIы ухъумэ, сэ шы сыпхъуэхъункIэ!» («если ты будешь достойным воином-рыцарем, то я буду тебе верным конем) [14, с. 36; 258].

В данном контексте интересно мнение современного специалиста по верховой езде Шрейнер И. И. В своем «Учебнике верховой езды», вышедшем в 2003 году о кабардинской породе лошадей, она пишет следующее: «Кабардинские лошади не очень крупные, … очень легки и поворотливы на ходу, отличаются смелостью и отличной памятью, что позволяет им на родине легко пробираться под всадником по крутым горным тропам. … часто бывают норовисты, но зато могут привязаться к человеку не хуже собаки (подчеркнуто мной – Н. Ф.). Про кабардинских коней не без основания говорят, что это «лошадь с характером кавказской овчарки». … Они склонны проверять всадника (подчеркнуто мной – Н. Ф.). Но если «кабардинец» сумел один раз «высадить» вас из седла, самое лучшее что можно сделать, на эту лошадь больше не садиться. … доказать коню свой авторитет после единственной ошибки будет весьма сложно (подчеркнуто мной – Н. Ф.)» [24, с. 9].

Таким образом, мы видим, что характер рыцарского адыгского (кабардинского) коня остался неизменным с древности до наших дней. Сам обладая высокими качествами боевого коня, он старается убедиться в превосходных личных качествах всадника-рыцаря, проверяя его. А убедившись, становится верным, неустрашимым другом в бою и в самых тяжелых условиях похода.

В чем же заключались особые качества адыгских (черкесских) коней? В рассматриваемый период коневодство было наиболее развито в Кабарде. Кабардинская порода имела ряд подпородных групп. Наиболее известной из них была знаменитая порода «шолох» [5, с. 192].

Так как Кабарда владела значительными территориями на Северном Кавказе, то табуны выпасались в холодное время года в степной зоне, а в жаркое время – на высокогорных пастбищах. Таким образом, кони привыкали к различным ландшафтным и климатическим зонам от степной до высокогорной. И в дальнейшем кони хорошо себя чувствовали как в степи, так и в лесах и высокогорьях с его разреженным воздухом и сложным рельефом, как в субтропиках, так и в регионах с достаточно суровым климатом. Кроме того, коня специально тренировали, как писал В.А. Потто «…развитием смелости в коне занимались столько же, как и развитием ловкости в самом наезднике… Конь приучался толкать грудью супротивного коня, чтобы сбить его вбок и доставить седоку профиль противника» [17, с. 333].

Об этом же писал казачий генерал И. Д. Попко следующее: «При налете на противника… сам конь адыгского наездника приучался сбивать грудью вражьего коня» [16, с. 119].

Таким образом, тысячелетняя селекция сделала адыгского коня превосходным боевым конем, что дополнялось специальными тренировками, методика которых вырабатывалась богатым боевым опытом.

В контексте всаднической культуры адыгов большое значение играет и снаряжение коня: седло и упряжь. Черкесское седло имеет как конструктивные, так и технологические особенности, которые делают его великолепным боевым седлом, позволяющим всаднику проделывать длительные походы, не утомляя коня весом, либо вредным воздействием на тело животного, а в бою приемы боевой джигитовки, которые позволяют максимально эффективно атаковать противника и уклоняться от оружия врага [2, с. 104-106].

Как отмечал И. Д. Попко: «Седло и вся конская принадлежность доведены были до высшей степени уютности и легкости: ни одного громоздкого и бесполезного убора или украшения. … «Седеличко черкасское» славилось в казачьих песнях по действительной заслуге» [16, с. 118].

Остальная упряжь черкесской работы так же была прекрасного качества, легкой, но прочной, что способствовало выработке снаряжения коня с высокими эргономическими качествами. Черкесские сёдла и упряжь, также как и кони были серьезной статьей экспортной торговли Черкесии [2, с. 108-111]. И. Д. Попко писал о черкесской упряжи: «Легкой лентой лежала уздечка на голове горбоносового коня и тонкое гладкое удило едва чувствовалось в его зубах, а порожние стремена устраняли давление на его бока, не стесняли его дыхание и не мешали ему вытягиваться во всю длину при усиленной пробежке» [16, с. 119].

В Черкесии в рассматриваемый период употреблялся и более архаичный комплекс снаряжения вооружения, характерный для черкесского панцирника и, окончательно оформившийся в XVIII в., комплекс связанный с огнестрельным оружием.

В первый комплекс входил защитный доспех – черкесский панцирь (кольчуга), шлем в двух вариантах – высокий и низкий, налокотники и боевые перчатки. Легкость и прочность скрепления колец кольчужной сетки входившей в виде бармицы в конструкцию шлема, в виде деталей, фиксировавших налокотники на предплечье воина, и защиты тыльной части кисти в боевых перчатках, и лаконичная форма и размеры основных элементов шлема и налокотников, а также самой кольчуги (или как называли кольчугу с несколько уплощенными кольцами – панциря), позволяли при относительно небольшой массе обеспечить надежную защиту даже от ненарезных ружей. Именно поэтому черкесский защитный доспех использовался в бою вплоть до середины XIX в. [2, с. 97-101].

Черкесские панцирники широко использовали лук со стрелами. Стрелы подразделялись: на бронебойные — с четырехгранными узкими наконечниками; рассекающие — с более широкими двумя лопастями, поражавшие коней и бездоспешных противников; зажигательные — к наконечникам которых прикрепляли паклю, пропитанную горючим материалом; сигнальные — широкий наконечник которых имел небольшие отверстия, издававшие свист [2, с. 69-71].

Филипп де Сегюр, представитель Франции при дворе Екатерины II писал об использовании лука и стрел кабардинцами следующее: «Главная сила кабардинцев состоит в кавалерии. Эти воины носят искусно изготовленные кольчуги, которые покрывают некоторых с головы до ног. Иногда они носят огнестрельное оружие, но чаще пользуются луком, который они натягивают с удивительной ловкостью. Генерал Апраксин сообщил мне, что в одном тяжелейшем сражении кабардинцы нанесли больше бедствия его войску стрелами, чем ружьями; эти стрелы, пущенные издалека, вонзались в тела людей и лошадей до оперения… Я видел, как они, разогнав лошадь на максимальной скорости попадали стрелами на большом расстоянии в шляпу, помещенную на шесте» [19, с. 278-280].

Но, конечно же, основным оружием в этом комплексе являлась черкесская сабля. Конструкция этой сабли, где клинок формировался наложением двух дуг: одна меньшего радиуса выходящая на лезвийную часть в месте максимального изгиба обеспечивает эффективный рубяще-режущий удар, а дуга большего радиуса, выходя на четырехгранный «штыковой» конец, обеспечивает эффективное пробивание практически любого доспеха. Необходимо учитывать и достаточную длину клинка — до 1 м. 20 см.

В 1666 году турецкий путешественник Эвлия Челеби об использовании такого вида сабли черкесами писал следующее: «Они вступают в бой как бешенные медведи… Острия их мечей похожи на острия четырехгранных и трехгранных копий. Вначале они останавливают врага мечами (саблями, имеется в виду колющими ударами как копьями – Н. Ф.), потом мечами же рубят» [22, с. 59].

Широкое использование черкесской сабли адыгской аристократией вытеснило из комплекса вооружения черкесских воинов щиты, копья и пики.

В целом, черкесский панцирник являлся типичным примером тяжеловооруженного воина-рыцаря, особенно учитывая мощь черкесской сабли как оружия против врага в тяжелом доспехе.

Любопытен следующий этап. Как уже было сказано, европейское рыцарское войско перестает существовать из-за широкого распространения огнестрельного оружия, особенно индивидуального длинноствольного, которое позже станут называть ружьями. Ружья не удалось адаптировать к рыцарской кавалерии, в том числе и потому, что выстрел издалека был неточен, перезаряжение длительным, а обнажение длинноклинкового оружия европейского типа (учитывая надевание на запястье темляка) требовало достаточного времени. Выстрел на близкой дистанции не позволял вовремя обнажить длинноклинковое оружие. Даже в первой половине ХХ века на исходной для атаки линии кавалерии европейского типа давали команду «палаши (сабли) наголо». И кавалерия начинала атаку с правой рукой, занятой холодным оружием, что исключало использование ружей.

В черкесском рыцарском (дворянском) войске также предпочитали использование холодного оружия. Как писал В. А. Потто: «В больших массах на открытых равнинах черкесская конница любила действовать холодным оружием, предпочитала всему удар прямо в шашки, …» [17, с. 342].

В сообщении российского офицера Ф. Торнау сказано: «…шагах в двадцати (от неприятеля – Н. Ф.) выхватывает из чехла ружье, делает выстрел, перекидывает ружье через плечо, обнажает шашку и рубит…» [23, с. 52].

Предположим что шаг равен 70 см., и конь на галопе скачет со скоростью 50 км/ч. Тогда дистанция, когда достается ружье равна 14 м., а скорость, если ее перевести в м/с (в систему СИ) равна 13,89 м/с. Таким образом, указанная дистанция преодолевается за время чуть-чуть более секунды. То есть доставание ружья, выстрел в противника, переброс ружья через плечо, обнажение шашки и нанесение удара происходит за время менее полутора секунд. Даже если предположить, что скорость всадника в два раза ниже (~25 км/ч), все эти действия происходят за время меньше, чем 2,5 сек.

Таким образом, комплекс — черкесская шашка со специфическим утапливанием рукояти по самое навершие в ножны и подвешиванием лезвием кверху, специфическая форма черкесского ружья с узким прикладом и особым типом ношения, позволили адаптировать длинноствольное огнестрельное оружие (ружье) к рыцарской кавалерии, где основным остается бой длиноклинковым оружием.

И в Европе и в Японии ружья (оговоримся индивидуальное длинноствольное огнестрельное оружие, так как в разные периоды бытовали различные термины) остались оружием в основном пехоты: в Европе – мушкетеров, прикрываемых пикинерами и своей кавалерией, а в Японии – низшим воинским сословием «асигару». Интересно то, что и в Черкесии в середине XVII в. Эвлия Челеби говорит о пеших стрелках: «Их (черкесов) пешие воины все имеют ружья и стреляют свинцовыми пулями [так метко, что попадут] в глаз блохе. Они сами изготавливают черный порох» [22, с. 59].

В Черкесии из орудия труда черкесского «мачете» формируется большой боевой нож «сэшхо», который в русских документах в XVIII в. именуется «сашка». В материалах Коллегии иностранных дел 1748 г. сказано: «А сабли и сашки (подчеркнуто мной – Н. Ф.) у каждого кабардинца, да и панцирь редкий человек не имеет. … Они при драке с неприятелем ис пищалей стреляют каждой только один раз, а потом всё саблями и сашками (подчеркнуто мной – Н. Ф.) рубят и колют» [10, с. 158].

Формирование и переход комплекса ружье + шашка в дворянскую среду подробно показан в статье автора в соавторстве с д.и.н. А. В. Кушхабиевым [13].

Таким образом, сохранение эффективного использования длинноклинкового оружия, что составляло основу действия элитной рыцарской черкесской кавалерии, позволило сохранить и эффективно применять рыцарское по сути войско и в период широкого распространения огнестрельного оружия.

Сама шашка, став оружием рыцарской кавалерии, превратилась в элитное высокоэффективное длинноклинковое оружие. «Восточное оружие издревле славилось в Европе; но с тех пор как русские начали войну на Кавказе, стали приобретать известность черкесские шашки, удары которых, нередко перерубавшие ружейные стволы и даже рассекавшие панцири, приводили всех в изумление» — писал В. А. Потто [18, с. 544].

В это время формируется классический адыгский воинский костюм с интегрированными в одежду элементами снаряжения к огнестрельному оружию: газырницы и подгазырные кармашки для ношения газырей – отмеренных доз пороха, натруски с порохом и кремневых пластинок для замков кремневых ружей и пистолетов. В России с первой трети XIX века он получает название «черкеска».

В начале 30-х годов XIX века Султан Хан-Гирей сообщал: «Цций – главный кафтан, суконный, или так называемая русскими черкеска, … имеет на груди от шестнадцати до двадцати четырех патронниц» [21, с. 204]. Термин официально закрепляется приказом военного министра « с 27 ноября 1861 года в Терской и Кубанской казачьих войсках верхнюю одежду повелено именовать не мундирами, а черкесками (приказ военного министра №256 от 27 ноября 1861 года)» [11, с. 145].

Естественно, что рыцарская культура формирует и своеобразную эстетику, которой пронизывается вся духовная и материальная культура. Образ черкеса, воина-рыцаря становится привлекателен не только как грозного воина-всадника, но и как возвышенный романтический и этим привлекательный образ. Мы видим эти образы в творчестве великих русских поэтов А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова, А. И. Куприна и др.

Именно сочетание высокой эстетики и уникальной эффективности приводит к распространению элементов черкесской рыцарской культуры и на Кавказе и во многих регионах мира. Султан Хан-Гирей отметил следующее: «Мужская одежда у черкес красотою и удобностью превосходит все одеяния мне известные не только в Азии, но даже и в Европе… Оружие у черкес также превосходно и отличается не богатством, но и ловкостью, удобностью, вкусом обделки и добротностью» [21, с. 203].

В 1784 году кавказский генерал-губернатор П. С. Потемкин писал: «…до ста разных народов во всем подражают не токмо во нравах, но во образе жизни, и во образе одежды, кабардинцам» [10, с. 364].

Комплексность влияния черкесской рыцарской культуры с ее высокой эстетикой и эффективностью подготовки воина, обучению рыцарскому комплексу и следованию ему в казачьей среде великолепно описал И. Д. Попко в своей фундаментальной работе «Терские казаки со стародавних времен». В частности, И. Д. Попко отметил: «На каждой вещи и вещице лежала печать тонкого вкуса, изящной простоты, правильности, соразмерности, экономии. Ни ярких восточных цветов и турецкой мешковатости в одежде, ни татарской пестроты в украшениях – во всем скромная щеголеватость, вызывающая ловкость, статность и мужественная грациозность. Такую одежду, такое снаряжение переняли гребенские казаки от кабардинцев еще в первом своем поколении. С одеждой и снаряжением они усвоили военное воспитание адыгов, их игры и скачки, боевую гимнастику, выправку и все приемы, и турдефорсы блестящего адыгского наездничества.

В свою очередь они послужили примером и образцом для других поселившихся на Кавказской линии казаков, и по ним создался этот особый, единственный в своем роде, тип казачества – Кавказское линейное казачье войско, которому приносили дань удивления и великобританские и венгерские кавалеристы» [16, с. 120].

Из приведенного выше следует, что в Черкесии в указанный период была развита рыцарская культура, безусловно, со своей спецификой, но соответствовавшая основным признакам рыцарских культур Западной и Центральной Европы и Дальнего Востока (Японии). Все это получило широкое освещение в источниках XVI-XIX вв. как в европейских, так и в восточных. Рыцарская культура черкесов оказала значительное влияние на культуру народов Кавказского региона, а в разные периоды — на культуры ряда народов Евразии.

Углубленное изучение черкесской культуры будет способствовать более полному пониманию ряда межкультурных взаимоотношений народов Российской Федерации.

Источники и литература

Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов 13-19 вв. под ред. Гарданова В. К. Нальчик, 1974.
Аствацатурян Э. Г. Оружие народов Кавказа. СПб., 2004.
Большой энциклопедический словарь под редакцией Прохорова А. М. М., 1991, Т. 1.
Большой энциклопедический словарь под редакцией Прохорова А. М. М., 1991. Т.2.
Броневский С. Новейшие географические и исторические известия на Кавказе. Нальчик, 1999.
Вилинбахов В. Б. Из истории русско-кабардинского боевого содружества. Нальчик, 1982.
Военный энциклопедический словарь. М., 1984.
Жиль Ф. А. Письма о Кавказе и Крыме. Нальчик, 2009.
Зязиков М. М. Традиционная культура ингушей: история и современность. Ростов-на-Дону, 2004.
Кабардино-русские отношения в 16-18 вв. Т. 2. М., 1957.
Клочков Д. А. «Отличные храбростью…». СПб., 2007.
Кудашев В.Н. Исторические сведения о кабардинском народе. Нальчик, 1990.
Кушхабиев А. В., Наков Ф. Р. «К проблеме перехода черкесских феодальных сословий на комплекс вооружения, сформировавшегося в крестьянской среде (конец 17 –начало 19 вв.)» // Вестник Ш1эныгъэгъуаз Адыгейского государственного университета. Майкоп, 2017, Вып.4 (209). С.111-118.
Нарты. Кабардинский эпос. На кабардинском языке, под ред. Бженикова М. М. Нальчик, 1995.
Повесть временных лет. Ч. 1. Под ред. Адриановой-Перетц В.П., М.-Л., 1950.
Попко И. Д. Терские казаки со стародавних времен. Нальчик, 2001.
Потто В. А. Кавказская война. В 5-ти томах. Т. 2. Нальчик, 1994.
Потто В. А. Кавказская война. В 5-ти томах. Т. 4. Нальчик, 1994.
Северный Кавказ в европейской литературе 13-18 вв. Под ред. Аталикова В. М. Нальчик, 2006.
Студенецкая Е. Н. Одежда народов Северного Кавказа 18-20 вв. М., 1989.
Султан Хан-Гирей. Избранные труды и документы. Под ред. Губжокова М.Н. Майкоп, 2009.
Челеби Эвлия. Книга путешествия. Вып.2, Земли Северного Кавказа, Поволжья и Подонья. М.. 1979.
Черкесы (адыги) в мировой литературе. Под ред. Мальбахова Б. Нальчик, 2013.
Шрейнер И. И. Учебник верховой езды. М., 2003